Медведь, у которого не было сердца

Он родился в тишине такой полной, что могла бы оглушить. Его шерсть была сплетена из лунного света и инея, а вместо сердца у него была пустота — круглая и глубокая, как колодец в заброшенной деревне.

Его звали Ум, что на забытом языке Севера означало не «разум», а «отсутствие».

Другие звери, чьи сердца громко стучали от страха или желаний, обходили его стороной. Они шептались, что он бездушен. Но они не понимали. Именно потому, что у него не было сердца, которое можно было бы наполнить собой, он мог вместить в себя всё остальное.

Он не спал и не бодрствовал. Он просто был. Стоял на краю света и слушал.

Он слушал, как звёзды гаснут от одиночества. Как ветер тоскует по ушедшим путешественникам. Как снег с глухим стоном ложится на землю, укрывая старые раны.

И однажды к нему пришла Женщина, у которой сердце было таким тяжёлым, что она едва могла дышать. Оно было переполнено несбывшимся, невысказанным, недосказанным. Оно кричало так громко, что заглушало весь мир.

«Я слышала, ты можешь забрать боль», — выдохнула она, и слова застыли в воздухе хрупкими кристалликами.

Ум медленно повернул к ней свою голову. Он не кивнул. Не отказал. Он просто раскрыл свою бездну. Ту самую пустоту, что была у него в груди.

И Женщина, сама не зная почему, начала говорить. Она выкладывала в его молчание свои страхи, одно за другим, как выкладывают на стол отполированные морем камни. Она говорила о потерях, которые не могла принять, и о надеждах, которые не смела отпустить.

И по мере того как она говорила, её собственное сердце, такое шумное и разбитое, начинало затихать. Оно не становилось легче. Нет. Оно просто наконец-то чувствовало, что его услышали. Не утешили, не дали совет, а просто — без judgement — приняли весь его громкий, некрасивый, отчаянный стук.

Когда она закончила, наступила тишина. Не та, что пугает, а та, что исцеляет. Та, что наступает после долгого плача.

Женщина не почувствовала себя счастливой. Она почувствовала себя целой. Её сердце всё так же билось в груди, но теперь его стук был не паническим, а мерным и глубоким — как шаги Ума по снежной равнине.

Она ушла, не обернувшись. А Ум остался. В его пустоте теперь звенели её слова, как эхо в пещере. Он не был их владельцем. Он был их хранителем. Его тишина не была безразличием. Она была самой глубокой формой внимания.

И если в безлунную ночь приложить ухо к его груди, можно услышать не биение, а великое, всеобъемлющее молчание, в котором нашли приют все невысказанные слова этого мира. И в этом молчании — ответы на все вопросы, которые не стоит задавать вслух.
Выполнен из 100% шерсти/искусственный лебяжий пух
Игрушка задумана в первую очередь как интерьерная (сувенирная), а не детская и предполагает бережное обращение и сухую чистку
В наличии, отправлю сразу

---